Случилось это все прошлым летом. Сам я родом из маленького города. То есть сейчас я учусь в миллионнике, но каждое лето приезжаю к родителям. Устаю от шума машин, толпы людей и огромных торговых центров. В родном городе самые высокие здания – пара пятиэтажек, общественного транспорта нет в принципе, машин меньше, население - пара тысяч человек. Молодежь разъезжается, живут в основном старики. И кругом природа – леса, поля, озера. В детстве я часто бегал тут с друзьями, сейчас же я познал наслаждение одиноких прогулок. Каждый день хожу купаться, собираю грибы, валяюсь на лугах и рассматриваю причудливые цветы.
Вот и прошлым летом я приехал к родителям и начал свои путешествия по окрестностям. В тот раз зашел я дальше обычного - в чащу леса. День был жаркий, но здесь было мрачно и сыро, стоял запах затхлости. Я решил возвращаться к берегу и позагорать на пляже, а не мерзнуть в этой чащобе. И уже было повернул назад, как вдруг мое внимание привлек настоящий вигвам. Так я, по крайней мере, окрестил это шалаш из брёвен в форме конуса, сверху обтянутый каким-то грязным тряпьем. Он был довольно большим, здесь могли бы поместиться несколько человек, правда, пригнувшись, потому что высотой он едва доставал мне до груди. Любопытство взяло верх, и я решил подойти поближе к в странному сооружению.
-Ты кто такой? - я чуть не подскочил на месте. Скрипучий голос здорово напугал меня. Впрочем, бояться, похоже, было нечего - хозяином голоса оказался сгорбленный старый дед. Выглядел дед ужасно - он едва мог ходить, и одет был в лохмотья.
-Извините, - замямлил я, - я тут случайно...
Дед поднял на меня взгляд, и тут я, признаться, опять чуть в штаны не наделал. Лицо было покрыто глубокими морщинами, маленькие глаза заплыли кровью. Но я быстро взял себя в руки. Деду явно нужна помощь, не должен он тут находиться в таком состоянии.
-А вы, дедушка, что не дома сидите? Может, проводить вас?
-Нету у меня дома-то, сынок... - проскрипел дед. Он зашел в вигвам и рукой поманил меня к себе. Внутри было темно, лишь отблески дневного света слабо освещали скромное убранство - кровать, пара мешков, груда одежды и книг.
Дед присел на кровать. Он рассказал, что зовут его Сергеев Иван Петрович, 1926 года рождения, ветеран войны. В сорок пятом до Берлина дошел. Было у него множество медалей и орденов - да только все забрали. Я спросил Ивана Петровича, где же он живет, не в этой ведь лачуге в чаще леса? Дед грустно улыбнулся - дом у него сгорел в 1972 году, а вместе с ним и жена, и сын, и дочь. Выжила лишь сноха с внуком, потому что уехала в тот день к своей матери, и он сам. Да только сноха потом быстро замуж вышла и уехала в Москву, а он так и остался один, без дома.
Меня аж затрясло от негодования. Дед, ветеран войны, живет в шалаше! Много ласковых слов мне хотелось сказать о нашем государстве. Я сказал Ивану Петровичу, что нужно немедленно ехать в администрацию города, чтобы ему предоставили нормальное жилье. Здесь жить совершенно невозможно. Но к моему удивлению, дед идти со мной наотрез отказался. Попросил он меня об одном - хочет он на старость лет с внуком поговорить. Я записал имя и дату рождения внука в телефон, пообещав обязательно заняться его поисками. Оставлять деда в вигваме я не хотел, но на все мои уговоры он лишь печально качал головой.
-Там они меня сразу найдут....
-Кто 'они', - не понял я.
Дед в ответ лишь тяжело вздохнул. Он протянул мне свои руки - и даже в сумраке я увидел, что они были покрыты какими-то шрамами и струпьями.
-Это все они сделали. Я прячусь от них, как могу, но они меня снова находят. Это духи. Нету мне места, сынок, на этой земле... Давно бы вздернулся, да ад мне ещё страшнее...
Тут я сообразил, что у деда, похоже, маразм. Тем более нельзя его тут бросать. Я спешно вернулся в город и залез в Интернет. Виталиев Сергеевых в соцсетях было ожидаемо много, но я сделал поиск по дате рождения, и установил наиболее подходящего кандидата. Родной город - наш Мухосранск, место проживания - Москва. Обычный мужик за 40, жена, дети, работает похоже врачом, фотки из Турции. Я написал ему приветствие и спросил, не его ли дедушка Иван Петрович Сергеев, ветеран войны. Виталий моё сообщение прочитал, но не ответил. Я попросил все же написать ответ - это очень важно, дед в маразме, без помощи родных. 'Мой, но я о нем ничего знать не хочу', - последовал ответ. Я попытался призвать его к совести, но быстро обнаружил себя в чёрном списке.
Мразь, просто мразь. С тоской я закрыл переписку. Жаль деда, ведь это было единственное его желание. Я твёрдо решил на следующий день пойти в администрацию.
К вечеру мне стало не по себе. Ведь дед там один, в лачуге, в холоде и темноте. Быстро одевшись, я направился в сторону леса. Погода заметно ухудшилась, деревья трепетали от ветра. С трудом я нашёл нужную чащу, хорошо хоть сохранил координаты в телефоне. Иван Петрович был удивлён моему возвращению. Я принёс из дома еды, дед с благодарностью съел суп и котлеты. В вигваме было холодно. Я предложил развести огонь, но дед задрожал и прикрикнул, чтобы я ничего не делал. Я стал его расспрашивать, где он жил зимой, давно ли он вынужден выживать в лесу. Дед отвечал уклончиво - скитался, и у родственников жил, и у друзей, и с бомжами, да только нигде места ему нет. Здесь он чувствует себя безопаснее. Документов у него, похоже, не было. Порывшись в мешках, я нашёл паспорт гражданина СССР. Когда я сказал, что страны такой нет уже почти тридцать лет, дед взглянул на меня с недоверием. Все-таки я был прав по поводу маразма. Дед спросил меня о внуке - я соврал, что написал, но тот ещё не ответил. Однако дед, похоже, все понял, и больше про это не говорил.
Вечером мы легли спать. Дед завернулся в тряпье, потому что холод стоял собачий. Пошёл дождь. В какой-то момент я почувствовал запах гари. Через тряпки я увидел свечение огня.
-Пожар! - заорал я, и бросился будить деда. Он не спал. Дед завернулся в тряпки, как эмбрион, и молился. Я силой поднял его с кровати и на карачках потащил к выходу, но там уже бушевало пламя. Я попытался сломать доски. Они держались на честном слове, я уверен - но сейчас они стали как железные, я не мог их и двинуть. В какой-то момент страх парализовал меня. Сейчас мы умрём - пронеслось у меня в голове.
-Папа, папа.. - услышал я сдавленный писк. Я обернулся. На краю вигвама в полный рост стояла невысокая девушка лет пятнадцати. Она была очень красива, как в в кино. На секунду я и о пожаре забыл. Меня привёл в чувство истошный крик деда - он смотрел на девку, и в глазах его было такое отчаяние и ужас, каких я никогда не видел ни до, ни после. Тут я потерял сознание.
На утро я очнулся с адской головной болью. Произошедшее ночью казалось мне кошмаром - вигвам не пострадал, ни единого следа горения. Вот только дед - он лежал, как вчера ночью, эмбрионом, и плакал. Лохмотья на нем почти сгорели. На теле появились несколько свежих ожогов. Я неумело обработал ожоги, попутно поразившись, сколько на нем таких ожогов и шрамов разной степени давности, как будто его пытали огнём на протяжении долгих лет. Мы молчали, будто понимая, что сегодняшнюю ночь не стоит даже обсуждать, если хотя бы для себя хочется сохранить иллюзию нормальности.
Я решил направиться в администрацию, но про ночной опыт ничего не рассказывать - ещё сочтут меня психом. На входе вахтерша сначала не хотела меня даже пускать внутрь. Однако заметив моё состояние, испугалась и направила меня прямо к главе города. Глава была полной женщиной лет пятидесяти в строгом костюме. Она спросила у меня, чего я хотел. Я рассказал ей ситуацию - у ветерана войны давно сгорела семья, дом, и живёт он в шалаше в чаще леса, совсем один. Глава посмотрела на меня, как на сумасшедшего. В городе настоящих ветеранов можно по пальцам пересчитать, и все у неё под контролем.
-И как зовут его? - спросила глава.
-Сергеев Иван Петрович, 1926 год рождения...
Глава, кажется, была шокирована. Она осеклась и молча смотрела на меня пару секунд. Потом она успокоилась и пообещала разобраться в ситуации, а меня быстро выставила. Уставший, я побрел домой. Голова раскалывалась, перед глазами плыло. Было ощущение, что я пробежал марафон.
Дома за столом собрались родители и бабушка. Они наперебой начали меня ругать, что я уже сутки шатаюсь непонятно где. В ответ я выложил все последние события, кроме ночного пожара, не забыв посетовать на черствость нынешнего поколения. Бабушка, кажется, не была удивлена.
-И неужель жив ещё урод? Хотя таких ничем не проймешь. Вот и жил бы в своей землянке, честному народу на глаза не попадался...
Я опешил. Бабушка усмехнулась - разве не слышал я об этом Сергееве? Я покачал головой. А ведь громкая история, у нас в городе отродясь такого не было, говорит бабушка. Был этот Сергеев настоящим ветераном, героем войны. Бабушка знала его с самого детства, он ходил к ним на уроки, общался с мальчишками. Жена его педиатром в больнице работала, и называли её самой красивой женщиной города. Дети - отличники, пионеры, дочь красавица, сын потом на заводе работал. В общем, идеальная советская семья была. Для тех, кто с ними не знаком был. А кто жил рядом - наблюдали, как регулярно Иван свою жену лупцевал. Не давала ему покоя красота жены, всех вокруг подозревал, что на неё виды имеют. Задержится ли она на работе, поедет к матери - все заканчивалось побоями. Жена это терпела годами, да и не принято было сор из избы выносить. Но в тот вечер она, похоже, заявила, что наконец разводится с ним. И Иван сошёл с ума. Дом запер и поджёг. Как горожане спасти людей не пытались - не успели, дом дотла сгорел. Только сноха с внуком выжили, потому что уехали тогда.
Ветерана потом судили. Грозил ему по тем временам расстрел, но ордена да медали спасли - пожалела его судья, дали ему 15 лет. А что с ним дальше стало, никто не знает - говорили, что не то повесился, не то на юг к родственникам уехал, не то вообще в тюрьме помер...
После этой истории я почувствовал себя плохо и ушёл спать. Уснуть я не мог, всю ночь ворочался, перед глазами стояла сначала красивая девушка, а потом полные отчаяния глаза деда. На утро я собрал вещи и уехал из города - сказал, что соскучился по друзьям. Родители потом писали, что старика забрали в дом престарелых. Недавно там был пожар, и старик погиб. Кроме него никто не пострадал. Даже в комнате ничего не обгорело, кроме кровати ветерана, а от него самого осталась кучка пепла. Никто из сотрудников ничего не слышал, будто раз, вспыхнул - и сгорел. Так и завершилась судьба ветерана.
Свежие комментарии